Томас Деманд: «Я работаю между двумя полюсами известного и неизвестного» — The Art Newspaper Russia
Вы выставлялись во многих странах: Бразилия, Великобритания, Германия, Италия. Учитываете ли вы местный контекст, когда делаете выставки, или для вас это не принципиально? Что вообще для вас значит проблема локального и глобального?
Любая выставка для меня диалог. С «Гаражом» мы начали обсуждать возможные проекты еще с момента его основания. И сейчас мы с куратором Екатериной Иноземцевой просто продолжили выстраивать этот проект.
Я всегда стараюсь видеть связи, которые могут быть между моей работой и тем местом, где проходит выставка. В случае Москвы это было не очень трудно. Я бывал в Москве шесть раз, я видел московскую архитектуру, Мельникова, у меня был недельный семинар со студентами, я обсуждал здание «Гаража» с автором проекта его реконструкции Ремом Колхасом. У меня было ощущение, что я знаю достаточно и о месте, и об аудитории.
У моих выставок всегда две цели: дать зрителям что-то им неизвестное и в то же время дать что-то, специально созданное для них, для этого места.
«Моя выставка — это не концерт Rolling Stones, которые играют одно и то же во всех городах».
Вы известны тем, что выбираете для реконструкций знаковые пространства. Например, вы воспроизводили интерьер номера нью-йоркского отеля, где Рон Хаббард писал книгу «Дианетика», показывали ванную комнату, где погиб известный немецкий политик, студию Джексона Поллока и Ли Краснер, Овальный кабинет Белого дома в момент, когда был избран Барак Обама, и тому подобное. Но если Овальный кабинет — это узнаваемый образ, то другие зритель может и не узнать. Для вас принципиально, чтобы зритель понимал, что это за место, или сам образ важнее конкретного прототипа?
Это всегда территория исследования неизведанного. Иногда это могут быть очень узнаваемые пространства, иногда — совсем неузнаваемые. Я работаю между двумя полюсами — известного и неизвестного, и если зрителю знакомо одно изображение, то и о другом он может предположить, что оно чем-то примечательно. Это эффект дежавю — когда зрителю кажется, что ему знакомо это пространство, но он не знает почему. Иногда вы узнаёте главные вещи: вам знакома поверхность бумаги и формы, которые она принимает. Иногда — как в сцене с убежищем Саддама Хусейна (он прятался от американцев на обычной кухне) — вам знакомы все предметы, они такие же, как у вас или у меня. А иногда вы узнаёте изображение, потому что оно широко растиражировано. Овальный кабинет Белого дома — это настолько известное изображение, что оно превратилось в декорацию, как для театра или телевидения, декорацию власти. Что там? Два кресла, рабочий стол, стена с картинами и окна за спиной. Это очень известная схема — если так расставить мебель, все сразу поймут, что это президентский кабинет. Это как с театральными пьесами: если вы дадите в руку актеру череп, то все сразу поймут, что речь идет о «Гамлете».
Моя цель — возбудить любопытство в зрителях. Информация, которую я вам даю, может повести вас к новым вопросам, которые уже не касаются непосредственно того, что изображено, к более общим рассуждениям о репродукции, воспроизведении и памяти.
