Павел Пепперштейн: «Можно сказать, что никакого Пепперштейна и нет» — The Art Newspaper Russia
Когда я читаю твои последние сборники рассказов, которые проиллюстрированы твоей же графикой, мне кажется, что картинки слишком маленькие, хочется их увеличить.
Я специально их делаю маленькими, чтобы появилось это чувство, которое тебя тревожит, чтобы возникла энергия вглядывания. Наше время слишком сервильно в этом смысле — все как бы удобно подано, а на самом деле неудобно. Я имею в виду усилие для рассматривания чего-то не просто маленького, но уменьшающегося. Оно сейчас маленькое, а завтра еще меньше будет. Ты понимаешь, что надо спешить, сейчас последний момент, когда ты можешь его рассмотреть, а завтра потребуется микроскоп, а послезавтра — уже какие-то, возможно, еще не разработанные наукой структуры для рассмотрения таких микрообъектов. То есть явление как бы уходит в микромир.
В Средневековье возникла идея, что человек после смерти попадает либо в рай, либо в ад. По всей видимости, это означает, что человек либо уходит в уменьшение (это значит в рай), либо в увеличение (это значит в ад). Все большое страдает, все маленькое блаженствует. В этом смысл слов Иисуса, что лучше быть малым в Царствии Небесном, чем большим в этом мире. Отсюда, кстати, возникает традиция московского концептуализма — традиция малого, микроидеологических формаций, микрофантазматических миров. И это предлагается всем как выход, как возможность избегнуть страданий — уменьшиться.
У меня есть ощущение, что некоторые твои фантазии начинают реализовываться в действительности. Ты видел «Лахта-центр» в Петербурге?
Да, конечно, видел.
Он тебе не напомнил твои утопические проекты — «Город Россия», «Ландшафты будущего»?
