Ян Фабр в роли рыцаря красоты — The Art Newspaper Russia
Рубенс и насекомые
Два факта биографии Фабра важны для понимания его искусства. Он внук известного энтомолога Жан-Анри Фабра, автора знаменитой книги Жизнь насекомых про самых распространенных и самых безжалостных друг к другу живых существ. Самка, пожирающая беззащитного самца сразу после исполнения им супружеского долга, для них дело обычное.
Второе обстоятельство упоминается реже, но оно важнее. Двенадцатилетним мальчиком Ян посетил дом Рубенса в родном для обоих Антверпене и увидел, что мастерская самого знаменитого в мире фламандца была серьезным предприятием, где сотня живописцев и граверов денно и нощно писала картины и резала доски. И понял, что художник — это еще и дипломат, придворный, определяющий культурную политику своей страны. Именно тогда Фабр выбрал стратегию полифункционального художника, создающего картины, рисунки, спектакли и телесные перформансы. Но для этого он использует модель художника Возрождения, знатока наук и искусств, — и в этом уникальность Фабра на современной художественной сцене.
Сегодня намного больше профессионалов, которые что-то хорошо умеют в узкой области. И даже выход «за рамки» обычно рассматривается в контексте специализации. Какие бы остроумные шелкографии с лекарственными таблетками ни делал Дэмиен Херст, он прежде всего автор формалиновых коров и акул. Какие бы брутальные видео ни снимал Ай Вэйвэй, он воспринимается в первую очередь как «конструктор», придумывающий огромные объекты. Это подтвердила недавняя блестящая персональная выставка китайского художника в Художественном музее Хельсинки.
Иное дело — Фабр. Он тщательно, десятилетиями лепит свой образ старого мастера, волею судьбы, рока, пророка и так далее живущего сегодня. Именно поэтому Фабр абсолютно гармоничен проекту «Эрмитаж 20/21», который показывает современное искусство в диалоге со старым. Художник находился в шорт-листе тех, кого надо обязательно показать, с момента появления проекта десять лет назад. Первое «летописное упоминание» о Фабре относится к 1978 году, когда он провел выставку Мое тело, моя кровь, мой пейзаж, где были показаны рисунки кровью — твердое убеждение в своей исключительной миссии.
Всемирную славу художнику принесли созданная по заказу бельгийского правящего дома инсталляция Небо восхищения из полутора миллионов таиландских жуков, которыми были декорированы потолок и люстра в королевском дворце, и Пьета из каррарского мрамора. В первом случае Фабр отсылает к росписи Сикстинской капеллы, во втором — к скульптуре того же Микеланджело.
Инсталляцию можно рассматривать как кризис цивилизации консюмеризма, а признав этот факт, — как восхищение трудолюбием древних насекомых. Сложнее с Пьетой, выполненной в натуральную микеланджеловскую величину. Фигура с черепом вместо лица держит тело художника, на лице которого примостилась бабочка, а в руке у него человеческий мозг. Можно говорить про memento mori или про хрупкость бытия, но для Фабра смерть не является чем-то фатальным, расплатой за грехи и ошибки. Идет, как у насекомых, рабочий процесс смены одних поколений другими.
В 2009 году на 53-й Венецианской биеннале выставкой Фабра С ног до головы открывался для искусства Новый Арсенал. В гигантской инсталляции Мозг фигура, похожая на автора, пыталась с помощью лопаты буквально залезть в серое вещество. Расширению физического пространства биеннале Фабр противопоставил поиск пространства смыслов.
Преклонить колени
Первые контакты Фабра с Эрмитажем относятся к 2006 году, когда музей организовал на ярмарке Art Paris дискуссию о современном искусстве в старом музее. В это время готовилась выставка художника в Лувре — зал Рубенса был завален могильными плитами с датами жизни европейских ученых, переименованных в разных насекомых. И среди могил ползал червяк с головой Яна Фабра и плевал на всех.
Тогда Эрмитаж был впечатлен увиденным. Но конкретная идея нынешней выставки созревала несколько лет. Куратор проекта Дмитрий Озерков сформулировал ее так: «Эта выставка другая, это не вторжение. Фабр, современный художник, приходит в наш музей не для того, чтобы с ним соперничать, а чтобы преклонить колено перед старыми мастерами, перед красотой. Эта выставка не про Фабра, она про энергии Эрмитажа в его четырех контекстах: живопись старых мастеров, история зданий, колыбель революции и место, где жили цари. Фабр смотрит, слушает и создает свои рифмы. Фабр — активно работающий фламандский художник, живущий во Фландрии и продолжающий традиции фламандского искусства. Антверпен, прославленный Рубенсом и Ван Дейком, — это не просто часть истории, а живое свидетельство красоты и величия Фландрии. Фабру важен здоровый национализм — продолжение традиции. Фламандская коллекция, прежде всего Рубенс, Ван Дейк, Йорданс, — один из main stones Эрмитажа. Для Фабра здания музея, имеющего два крыла — Растрелли и Росси, — это как для сына энтомолога бабочка с двумя крыльями, наполненная всеми красотами искусства. Бабочка пришпилена Александровской колонной к телу Петербурга. Выставка размещается в двух крыльях и соединяет два музейных здания на Дворцовой площади».
Летом 2016 года преклонение колен произошло буквально. В один из понедельников, когда музей закрыт для публики, Фабр облачился в латы рыцаря, специально сделанные для него в Бельгии, и совершил поход-паломничество по эрмитажным залам. Не забыл посмотреть и на Трость титана корейского коллеги Ли Уфана в Большом дворе Зимнего дворца. Поход стал основой для видео с таким же названием — Рыцарь отчаяния/Воин красоты.
Новое видео дополнят семь более ранних. Место Посоха заняла фабровская скульптура Человек, измеряющий облака. Она, очевидно, рифмуется с кабаковскими лестницами в небо и его Антенной (Глядя наверх, читая слова), созданной для Мюнстера в 1997 году.
Сложная топография выставки намеренно предоставляет зрителю свободу выбора. Опорным считается такой маршрут: сначала в зданиях Зимнего дворца и Малого Эрмитажа надо пройти всех фламандцев и голландцев от Аполлонова до Рыцарского зала; посмотрев автопортрет Фабра Я позволяю себе истекать и Священного навозного жука (Версия в золоте), подольше задержатся у инсталляции Алтарь — стола, накрытого фламандским кружевом из Брюгге, на котором стоят чучела семи сов. Символ мудрости напоминает о Екатерине II, создавшей Эрмитаж, но сова — хищник, питается мышами и пташками, живущими в Висячем саду. Кроме того, ночная птица — это символ злой мудрости, отсылка к алхимии, магии, нечистой силе, иррациональным поискам человека. Фабр готов к жертвам: рисует лозунг «Я голову положу за Якоба Йорданса», но только если найдется шариковая ручка Bic для беcконечного Bic-Art. Популярные фламандские vanitas у Фабра материализуются в две скульптуры — скелеты собак с попугаями в пастях, украшенные надкрыльями жуков. Появление и исчезновение Вакха напоминает о спектакле Гора Олимп: актер корчится в неестественных позах, заимствованных из театрального марафона.
В Главном штабе выставка занимает его центральные пространства: три двора и два зала-трансформера между ними. Здесь главное — диалог с Ильей Кабаковым около Красного вагона. В 1997 году художники провели перформанс Встреча, снятый на видео. Фабр изготовил для обоих костюмы насекомых. Естественно, мухи и жука. Сначала они общались в подвале, в пространстве жука, потом на крыше небоскреба, в пространстве мухи, говоря на русском и фламандском, соответственно. И прекрасно поняли друг друга.
