TEFAF в Нью-Йорке больше чем TEFAF — The Art Newspaper Russia
Первомай в Нью-Йорке отмечался по-особенному, в обстановке энтузиазма и подъема, а также движения народных масс в сторону искусства. Манхэттен оккупирован деятелями трудового арт-бизнеса, повсюду виднеются афиши и транспаранты, призывающие художников всего мира соединяться и свидетельствующие об окончательной победе и торжестве музейно-выставочных программ.
На Парк-авеню расположилась ярмарка TEFAF, на острове Рандалс — ярмарка Frieze, на пирсе 94 — ярмарка Art New York. Музейную милю лихорадит от выставок, к тому же четыре аукционных дома — Sotheby’s, Christie’s, Bonhams и Phillips — проводят предпоказы лотов с аукционов импрессионистов и модернистов, крупнейших в году. Посетить все мероприятия — задача не из простых; вашего корреспондента тоже слегка сплющило от разброса мероприятий. И все же попробуем разобраться, где, что и как.
TEFAF в Нью-Йорке больше чем TEFAF. Аббревиатура, исконно обозначающая искусство Европы и окрестностей (The European Fine Art Fair), здесь всем ласкает слух и нагоняет волну, в которой американская форма все ж таки берет верх над содержанием из Старого Света. Нью-йоркские «тефафы» — а так уж сложилось, что их пара, — различают по сезону. Выставком осеннего мероприятия собирает участников с их предметами от Античности до 1920 года, а весной здесь ждут торговцев и покупателей шедевров модернизма и новейших течений. Нынешняя весна радует красками и именами, идей и их генераторов, как всегда, в избытке, между ними развернулись любопытные диалоги и дискуссии, не лишенные соревновательности на фоне мирного сосуществования всех художественных систем.
Основной вопрос современности (для дилеров и аукционистов): как поделить между собой покупателей, как организовать рынок сбыта художественной продукции? Ярмарки TEFAF, как и Frieze, работают преимущественно с конечными потребителями, аукционы — с игроками и брокерами. На ярмарки приходят как люди, стремящиеся повысить свой образовательный уровень, так и те, кто ступил на опасную стезю собирательства. Аукционы же привлекают тех, кто хочет заработать, рискуя тратами во имя будущих профитов. Именно поэтому цены на аналогичные предметы одного автора на ярмарках и аукционах разительно отличаются.
Огромное выставочное пространство Армори (историческое здание Седьмого оружейного полка), отданное TEFAF, на этот раз украшено колоссальным (9х13 м) панно, которое привлекает внимание сразу же при входе на ярмарку. Панно замечательно тем, что его автором выступила Наталия Сергеевна Гончарова в далеком 1914 году — это задник декорации к балету «Золотой петушок», знаменитой постановке Сергея Дягилева. Нынешний владелец этого произведения — небезызвестная своим интересом к мастерам русского авангарда Galerie Gmurzynska (Цюрих — Нью-Йорк). Последний раз эта работа предлагалась на аукционе Christie’s в 1988 году с оценкой в £6 тыс. Поскольку тогда покупателей, способных разместить у себя на стене этот шедевр, оказалось немного, цена реализации осталась близкой к предварительной оценке. Сегодня цена определена «по запросу», но в напечатанном солидном издании, снабженном статьями экспертов Джона Болта и Георгия Коваленко и множеством архивных изысканий, есть наводка на то, что совсем недавно холст Гончаровой 1916 года был продан за £6 млн. Нетрудно догадаться, насколько богаче теперь может оказаться решительный аукционный игрок, победивший в борьбе за Гончарову 30 лет назад.
Другим специальным проектом ярмарки стала пространственная инсталляция молодого украинского художника со звучным именем Aljoscha. Художник ныне проживает в Дюссельдорфе, откуда его и привезла на Парк-авеню немецкая галерея Beck & Eggeling. Два проекта — Гончарова и Aljoscha — разнесены по полюсам TEFAF друг против друга как символы не столько противостояния старого и нового, сколько их преемственности и взаимодействия. Инсталляция сделана из полиметилакрилата — нового типа медиа, способного воплотить формы изобразительности, недоступные во времена модернизма. Художник назвал ее довольно сложно — «Биоэтическая транссубстанциональность II». Попытку создания трехмерной беспредметной структуры, напоминающей результат взрыва, разметавшего в атмосфере остатки некой пластической субстанции, можно воспринимать как поиск языка спонтанной метафорики в наш век новейших технологических достижений.
Киты галерейного дела, как и полагается, расположились в самом начале ярмарки. Ларри Гагосян поразил изумительным дизайном своего стенда, на котором разместили объекты и картины Роя Лихтенштейна. В его пространстве трудно находиться долго: навязчивый черно-белый горох напольного покрытия вторит увеличенному растру лихтенштейновской пластической модели. В этом напряженном поле комиксование сюжетов движется в направлении отвлеченной психоделики. Картины на стенде — классические и лучшие примеры творчества художника 1960–1970-х годов.
Напротив находится стенд Helly Nahmad Gallery, соседки Гагосяна и по галерейной локации на Мэдисон-авеню. В прошлом году Нахмадам удалось задорого продать работу Казимира Малевича. Вероятно, вырученные средства пошли на закупку картин классиков и фаворитов коллекционеров: Жоржа Брака, Хуана Гриса, Фернана Леже, Пабло Пикассо. Экспозиция не зря называется «Кульминация кубизма», она включает в себя работы высочайшего музейного уровня, на рынке встречающиеся довольно редко.
Из персональных экспозиций особо выделяется стенд нью-йоркской Pace Gallery: он посвящен творчеству Жана Дюбюффе во всем многообразии креативных техник и тем. Художник, известный своим интересом к вопросам аутсайдерства в искусстве, сегодня оказался как нельзя актуальным, его очень любят в Америке и выставляют в музеях с завидным постоянством.
Вообще, трудно сказать, кого из художников американцы не любят. Здесь и японцы (прекрасные образцы Кадзуо Сираги из группы «Гутай» начала 1960-х годов и работы гения фотографии Хироси Сугимото), и немцы (качественного Зигмара Польке можно найти у галериста Давида Цвирнера, а Ханну Хех — в парижской Galerie 1900–2000). Венесуэльца Рафаэля Сото и его спиральные оптические иллюзии показывает галерея Leon Tovar. Финнов уважают (дизайны светильников Алвара Аалто), чехов привечают (прекрасные винтажи 1920-х годов Франтишека Дртикола). Я уж не говорю о выдающихся итальянцах, французах и англичанах!
Искусство женского рода блещет именами, нам полюбившимися (Яёи Кусама — инсталляция на стенде Виктории Миро), хорошо знакомыми (Ники де Сен-Фалль) и отдаленно известными (Дана Шюц). А одна из галерей — Di Donna, напротив, посвятила себя собиранию изображений женщин и женственности (грандиозный Кристиан Шад, Том Весселман, Аристид Майоль).
Отметим и присутствие на TEFAF возмутителей нью-йоркского спокойствия, внимание к которым приковано не столько предложением уникальных предметов, сколько недавним скандалом. Речь идет о Mnuchin Gallery, ею руководят брат и жена действующего министра финансов США Стивена Мнучина, известного своими заявлениями о санкционных шагах правительства в отношении международных коррупционеров (в том числе из России). Недавно группа антитрамповских активистов пикетировала и закидывала яйцами офис галереи, обвиняя ее в получении незаконных налоговых льгот со стороны федеральных служб. Неизвестно, что в этой истории является правдой, а что — вымыслом, но на стенде провокаций не замечено. Показывают Джона Чемберлена (инсталляции мятого автомобильного железа) и холст абстрактного экспрессиониста Филипа Гастона.
Для себя отметил, что изображения кошек постепенно уступают место новым любимцам галеристов — коням и лошадкам. На нескольких стендах, независимо друг от друга, представлены эти прекрасные модели, исполненные Рене Магриттом, Джорджо Де Кирико, Люсьеном Фрейдом. Холст великого итальянца — ода конской любви на фоне античного с ионическими колоннами храма. Угольный рисунок Фрейда, украсивший стенд Acquavella, служит призывом к зрителю посетить пространство галереи, расположенное неподалеку. Там сейчас проходит выставка Фрейдовой живописи, включающая знаменитую «Спящую социальную работницу». А коняшка Магритта, неземное существо с башенкой на темечке («Сердце мира», 1961), красуется в двух вариантах — в виде гуаши и эскиза тушью к ней же.
