Кино о театре

В разные годы организаторы фестиваля современного искусства «Территория» привозили в Москву спектакли-легенды и режиссеров-звезд со всего мира – Яна Фабра, Ромео Кастеллуччи, Томаса Остермайера. В этом году ни одной иностранной звезды в программе не заявлено – все сидят по домам в самоизоляции. Изящный выход, впрочем, нашелся: на помощь Мельпомене пришла десятая муза – та, чей призрачный образ можно запечатлеть только на целлулоиде. Программа «Территории: кино» получилась разнообразной – спасибо отборщику Вадиму Рутковскому. Открытия неизбежны, разочарования наверняка тоже, а некоторые фильмы программы могут и вовсе шокировать. Ну так за сильные эмоции мы и любим искусство.

Французский хореограф Жером Бель мог бы перефразировать Шекспира и сказать, что «весь мир – танец». Это следует из его фильма-антологии «Ретроспектива». Фирменный прием Беля – выводить на сцену непрофессиональных танцоров. И вообще всех – детей, стариков, инвалидов-колясочников. Но включается музыка, и зритель видит: танец – это не заученные па, это то, что внутри нас. Люди на глазах раскрепощаются и двигаются все интереснее. В какой-то момент зритель начинает понимать, что по сравнению с ними профессиональные танцоры выглядят просто заводными куклами. Но вот у Беля на сцену выходит балерина (на этот раз настоящая) и показывает, что именно она танцует в кордебалете «Лебединого озера». Большую часть танца она стоит, замерев в эффектной позе, чтобы потом на секунду-другую поменять положение (как делают «ожившие статуи», когда им бросишь монетку в коробку).

Балет «Орфея» не увидишь ни в одном театре мира. Это киноэксперимент, придуманный 88-летним немецким писателем и философом Александром Клюге и 46-летним филиппинцем Хавном. Два мастера переосмысляют не жанр, а классический сюжет: герой превращается в героиню, а героиня – в героя. А именно: после проваленной экспедиции в Аид Орфей становится Орфеей, а Эвридика – Эвридико (последнюю играет Лилит Штангенберт, ангажированная из знаменитого берлинского «Фольксбюне»). Это очень театральное зрелище, где безумные декорации сменяют друг друга, а темнокожие филиппинцы исполняют роль греческого хора.

Про «Фольксбюне» напомнит и «Партизан» – фильм о режиссере Франке Касторфе, который четверть века был художественным руководителем этого театра и сделал его легендой. При Касторфе «Фольксбюне» был тем же, чем «Ленком» при Марке Захарове, а «Современник» – при Галине Волчек.

В отличие от Касторфа Кристоф Шлингензиф так и не дождался собственного театра – он умер от рака легких в 49 лет, когда его звезда только поднималась и его радикальные приемы стали находить ответ у широкой публики. Посмотрев картину «Шлингензиф: Вопль в тишине», задаешься вопросом, почему мы о нем не слышали раньше. Его неординарность и умение находить болевые точки общества вызывают искреннее восхищение. Шлингензиф говорит в кадре про свое детство, собственные психологические травмы и травмы своего поколения. Его родители росли в нацистской Германии, о своем отношении к Гитлеру молчали – в 60–70-х об этом не принято было говорить. Шлингензиф своим творчеством пытался осмыслить это молчание и готовность немецкой нации подчиняться чьей-то воле – в своих работах он сам ставил эксперименты над актерами, публикой и самим собой в попытке понять, где тот болевой порог, который заставит его подопытных остановиться.

Биография и творческие методы Шлингензифа рифмуются с опытами еще одного enfant terrible немецкого театра – Райнера Вернера Фассбиндера. Этот режиссер-легенда тоже жил быстро и умер молодым. Кстати, скоро в прокат выйдет фильм о Фассбиндере, стилизованный под театральный спектакль.

У бруклинской перформансистки из фильма «Нарциссистер играет телом» болевого порога, кажется, вообще нет. Ее театр – это ее тело: она прикрывает лицо масками, чтобы зрительское внимание не отвлекалось от главного. Не она первая сделала тело инструментом для выражения чувств, но та откровенность, с которой Нарциссистер обнажает человеческую хрупкость и уязвимость, и та беспощадность, которую она проявляет к самой себе, роднит ее с художницей-перформансисткой Мариной Абрамович. «Если ты по-настоящему счастлив, у тебя не получится создать хорошее произведение», – говорила Абрамович. Нарциссистер с ней, очевидно, согласна.

О порогах мог бы поговорить и Пиппо Дельбоно, режиссер «Евангелия». Убежденный атеист и режиссер с мировым именем, он поставил «Евангелие» по просьбе умирающей матери в попытке найти собственную веру. У Дельбоно есть «Евангелие» «для богатых» (как он сам его называет), поставленное на сцене театра Модены и гастролировавшее по миру (в Москве его показывали дважды). Есть у него и свое личное «Евангелие», постановка которого зафиксирована в фильме. Актеры – эмигранты-нелегалы, которых вот-вот выдворят из страны, декорации – кукурузные поля, плохо обставленные комнаты и море, по которому они плывут на резиновых плотах в поисках лучшей жизни. «Никто не может ходить по воде, – говорят в фильме, бросая вызов Богу. – В воде плачут, кричат и тонут».

«Вся моя любовь» Эдварда Бергера – самый «нетеатральный» фильм программы – тоже о незалеченных травмах, поисках веры и семейном долге. Двое взрослых братьев и сестра решают, кому ухаживать за больным отцом. Театралам герои Бергера напомнят «Короля Лира» или «Трех сестер». Фильм легко представить спектаклем с двумя антрактами: действие разделено на три части (по одной на каждого героя) и состоит из диалогов в духе Бергмана.

Но, пожалуй, главная находка «Территории: кино» – это 52-минутная короткометражка Марин Атлан «Даниэль лицом к лицу». Главный герой, мальчик лет одиннадцати, собирается в школу под унылый рефрен радио: в мире все плохо, за окном ледяной дождь со снегом. В школе учительница напоминает, как надо вести себя во время тревоги: забаррикадироваться, сидеть тихо, не пускать чужих. Но после уроков будет кружок, где репетируют современный танец, что-то про Любовь и Смерть. Перед репетицией Даниэль застанет в раздевалке одноклассницу, у него пойдет носом кровь – и тут зритель 30+ вспомнит старый советский фильм «Сто дней после детства»: «Понимаете, однажды ты вдруг увидишь и реку, и деревья, и девушку, и то, как она улыбается. Кажется, что ты и раньше все это видел тысячу раз, но в этот раз вдруг остолбенел – как невообразимо прекрасна эта девушка, эти деревья, эта река и то, как она улыбается. Это обыкновенно означает, что тебя настигла любовь».

И ровно с этого момента все происходящее за окном кинотеатра «Каро Октябрь», Третьяковской галереи или Центра документального кино – всех площадок, где показывают программу «Территории: кино», – не будет иметь никакого значения.

Фото предоставлены пресс- службой Фестиваля «Территория»