Как и почему трансформировалась в искусство революционная «ярость благородная» — The Art Newspaper Russia
Хотя Брускин куда более интересуется художественной нитью, которая связывает упомянутую «Свободу» с «Борьбой за знамя» Бориса Голополосова. На картине советского художника, так и не ставшего официальным, нет никакой женщины, а только мужчины довольно отталкивающей внешности. И Брускин делает вывод, что не за свободу они сражаются, раз нет ее символа на полотне. Главной темой последующих очерков становится нешаблонный анализ уже отечественных работ с революционной тематикой.
Автор внимательно рассматривает «Восстание» Климента Редько, указывая на влияние иконописной традиции и задумываясь о смысле названия. Созерцатель‑аналитик видит на картине ряды могил, здание крематория и считает, что художник имел в виду не только народное восстание, но и восстание из мертвых. Брускин вспоминает и год создания работы — это год смерти Ленина, — и революционную концепцию воскрешения мертвецов философа Николая Федорова.
Следы идей Федорова обнаруживаются и на картине Константина Юона «Новая планета»: появление красного небесного тела (планеты, или же звезды, если вспомнить повесть большевика Александра Богданова) приветствуют и первобытные люди в набедренных повязках, и революционеры в буденовках, и вставшие из могил голые покойники, и даже враги революции с отсеченными гильотиной головами.
