Андрей Монастырский: «Я придумывал акции как стихи» — The Art Newspaper Russia
Ваша новая фотосерия «Высвечивания» на выставке в галерее XL вполне позволяет ощутить эффект акций. Ты движешься вдоль длинного ряда фотографий, в которых по сути ничего не меняется (просто городская жизнь идет своим чередом), и вдруг появляются золотые констелляции, какие-то фантастические артефакты в небе… Они воспринимаются очень явственно, как настоящие события. При этом действительные события сегодняшнего времени — фатальные и остро всеми переживаемые — разворачиваются «вне» фотографий, на уровне дат в уголках. Так что же все-таки призвана высветить эта серия?
То, что жизнь нам дана в режиме «прохода», что мы в ней в роли прохожих мимо всего. Так устроена сансара. Но в ней есть просветы. То есть сансару можно понимать (пусть и мечтательно) как «земляные и строительные работы», в результате которых будет построен мир «Роботов зари» Айзека Азимова или что-то в этом роде, когда не будет жизни как страданий, болезней, старости и смерти. Ведь заря — это событие на небесах.
Для вас важна категория пустоты. Недаром многие акции КД проводились на природе — в местах, очищенных от визуального шума, как то же Киевогородское поле. В новой же серии местом действия служит город, полный прохожих, вывесок, мусора. Почему для вас стало важным поработать не только с пустотой, но и с полнотой, причем городской?
Пустота пустоте рознь. Я всегда имею в виду не бытовую пустоту, а шунью мадхьямики в буддийском учении о пустоте: иллюзорность всего, что наполняет вечное и бесконечное пространство, его пустоту, как и иллюзорность всех наших (и не наших) мыслей, которые наполняют бесконечный и вечный ум (сознание). На этих всегда появляющихся и всегда исчезающих, как поток сновидений, «наполнителях» строится иллюзорность наших «я». А городская часть маршрута на пути за город по своей пустотной сути ничем не отличается от его загородной части. Это тоже интересная эстетическая трансгрессия, как и трансгрессия между жизнью и искусством, где мы всегда работали и работаем. «Городскую полноту» я понимаю как энергичное и фактурное экспозиционное знаковое поле, и оно всегда меня интересовало.
А что это за практика «он-каваривания» (по имени японского концептуального художника Он Кавары, который фиксировал время и даты), к которой вы обращаетесь на выставке?
«Он-кавариванием» я занимаюсь очень давно. У меня есть серия, еще не законченная, видеосъемок из окна квартиры, в которой мы в 1980-е годы делали серию акций «Перспективы речевого пространства». Я уже сделал 114 видео. Это просто сезонные съемки из окна с разными вставками и комментариями. Это работа со временем, а не с пространством, как было в КД раньше. Это чисто возрастное, такая фактография самопротекания жизни, когда уже нет сил лазать по деревьям.
