Александр Карповецкий

НА ОХОТЕ

рассказ, часть двенадцатая

ВЕТЕР В ГОЛОВЕ ( ИЛИ ДУРЬ В БАШКЕ)

 

Полковник спел «Несёт меня течение» и уже  пропел   первое четверостишье Антонова —   «Под крышей дома твоего».

« Вмиг огорчения любые

Исчезнут все до одного.

Лишь вспомнишь звёзды голубые

Над крышей дома твоего…»

И тут прогремел выстрел, за ним – второй.  Эхо дважды  прокатилось лесом, возвратилось к нам и снова прошлось по — лесу, заставив его встрепенуться:   закаркали, закружились над верхушками деревьев вороны, недалеко застрекотала сорока, заголосили, вразнобой,  птицы поменьше.

Гармонию природы и души разрушил Александр: мой сосед по даче стрелял по голубям.  Он стоял в метрах тридцати от сарая охотоведа, держа перед собой двустволку и  задрав голову  к взмывшим вверх голубям.  Из дома на крыльцо  вышел Михаил Николаевич. Подошли  мы  с полковником,  Сергей с Арсением,  и появился — невесть откуда — наш  Василич.

— Судья, то бишь, Врун, ты зачем  стрелял по голубям? – Василич сверлил  охотника испепеляющим взглядом.

— Затем.

— Зачем – затем?  Перепутал голубей с гусями?  Тебе кто разрешил стрелять по голубям? Ты лицензию на отстрел купил? Ты знаешь, как это называется?  Не можешь не знать — работаешь в суде.  Что прикажешь с тобой делать?

Охотовед к нам не подходил, слушал и наблюдал за приезжими охотниками с крылечка. Ни на один свой вопрос Василич ответа не получил.  У меня тоже были  вопросы к Александру, и я уже  сдерживал себя еле-еле.

— Так, негодяй, идём ко мне во двор. Саныч, с тобой будет отдельный разговор.

Всей группой мы направились к месту нашего базирования. По дороге Василич выговаривал мне, во всеуслышание,  как председателю коллектива.

— Я уже тебе говорил: дисциплина в твоём коллективе, как понятие, отсутствует.  И ты, как старший группы —  никакой.  На охоту он привёз людей, называется! Что теперь мне скажет охотовед? Вы набедокурили и уехали, а мне здесь охотиться! Посмотри ты на этого Вруна —  он же лыка не вяжет, а у него в руках оружие. И что ему через час взбредёт в голову – мне неизвестно. Нет, я таких охотников ещё не видел.  Знал бы,  с кем  буду иметь дело, никогда бы не пригласил к себе. Я свою репутацию зарабатывал годами, а потерял в один ваш  приезд…

Василич распалялся всё больше и больше. Его, законопослушного и дисциплинированного охотника, было уже не остановить. Я молчал, не зная, что и говорить. Чем ему возразишь? Я знал Александра, как соседа по даче. Неоднократно мы собирались, с жёнами и детьми,  у него, и у меня. Отмечали дни рождения, праздники.  Имел  этот  человек один маленький, но существенный  недостаток:  пил  редко, но метко. При употреблении  крепкого чая в большой дозе, (чифиря – существенное замечание  автора) переставал контролировать себя: нес всякую ахинею, а на того, кто ему хоть что-то возражал, бросался с кулаками. Я знал об этом его недостатке, но кто у нас святой?   Соседа я знал много лет, но с  ним  ни разу не охотился, поэтому, когда Саша прочитал на нашем охотничьем сайте объявление об охоте на вальдшнепа и позвонил мне, возражать не стал. В прошлом году,   весной,  я организовал охоту на боровую птицу в Вологодскую  область,  но по семейным обстоятельствам, не смог принять в ней участие. Позвонил Александру, предложил съездить ему.  Сосед  из той вылазки привёз добычу –  бобра.  Мы открыли с ним дачный сезон, затушив бобра под соусом в казане. Я впервые лакомился этим деликатесным, правда, слишком жирным, мясом. Впечатления от той поездки у соседа были незабываемые: и как стрелял он  бобра с лодки, и как, после «отдачи» в плечо, плюхнулся в холодную воду, и как, спешно, ему пришлось уезжать, одному  в Москву.  До пяти утра он рассказывал мне, во  всех мельчайших  подробностях,  четыре, нет, пожалуй,  пять раз  о той, своей  весенней вылазке, и всё сожалел, что  я пропустил такую классную охоту.

Мы  подошли к дому Василича одновременно с  Матвеем и Родионом, возвратившихся   с прогулки по лестной просеке.

— Мы слышали два выстрела. Кто и по какой дичи стрелял? – поинтересовался  Матвей.

— Вот,  Сашок, «отметился» – дуплетом по голубям. На глазах у охотоведа.  Василич   нашему должнику по прошлой охоте  уже вставил пистон, сейчас выговаривает  Санычу,  — ответил  ему Сергей.

… ты, Саныч, не обижайся на меня. Я ещё не знаю, чем дело кончиться. Сейчас схожу к Николаевичу, попробую всё уладить, а ты принимай к этому болвану  меры. Всё, я ушёл.

И  Василич  направился  к дому охотоведа. Мы,  гости,  всей группой стояли  возле  дома гостеприимного хозяина. Мой сосед был в центре всеобщего внимания. К нему посыпались вопросы.

— Саша, как ты мог – стрелять по голубям? – спросил ювелир Сергей.

— Ответь: ты нормальный человек, или  идиот?  В  охотхозяйстве, считай, в жилом секторе, где живут люди, и ты стреляешь голубей. Они же не какие – ни будь дикие, они —  домашние, хозяйские. Ты у хозяина разрешение спрашивал? – Родион подошёл к Александру вплотную.

— Саша, ты хоть понимаешь, что своим поступком ты, во-первых, подставил нашего уважаемого Василича, и,  во-вторых, — Саныча?   Ты понимаешь, что произошло? Не молчи, отвечай, —  Николай Дмитриевич тоже подступился к Александру.

— Я же не убил ни одного голубя, — выдавил, наконец, из себя виновник этого «чэпе» —  чрезвычайного происшествия.

— Саша, ты понимаешь, что  только —  что сказал?  Суть не в этом – убил – не убил. Ты же работаешь помощником судьи.  И должен понимать, что   здесь, в охотхозяйстве, где живут люди, как и  в любом другом населенном месте, стрелять  за –пре – ще – но, — произносит  Матвей по слогам  последнее слово.

— Понимаю,  работаю же  в суде.  Я  нарушил закон, сорвался,  осознаю. Простите меня, больше такое не повториться, —  отвечает мой сосед по даче.

Я, как председатель коллектива охотников,  уже принял окончательное решение: самому, вслед за Василичем,  сходить к охотоведу, извиниться за горе-охотника и увозить всех  в Москву.

— Саша, скажу тебе откровенно, по — мужски: ты мне не понравился с прошлой, весенней охоты.

— Чем я тебе не понравился, Сергей? – вскинулся  мой  сосед.

— Ты забыл, а я тебе напомню. Мы сбрасывались деньгами в общий «котёл» – на продукты. У тебя не было денег, и я заплатил, вместо  тебя,   пятьсот рублей.  Для меня это — тьфу —  копейки, но здесь дело принципа. Мы уже второй день вместе, ты хотя бы подошёл ко мне и  сказал: Сергей, я свой долг помню, денег у меня снова нет, но я обещаю, даю тебе слово – долг  остаётся за мной.  Ты подошёл ко мне, произнёс   эти слова?  Нет, и отсюда я делаю недвусмысленный вывод. Ты – халявщик. Все знают, кто такой халявщик. Справедливости ради, говорю тебе в глаза:  тебе я больше не товарищ,  и ехать с тобой, в следующий раз  на охоту больше не собираюсь. Запомни мои слова.  Я  всё сказал.

— Так, слушайте меня все:  я сейчас иду к охотоведу, покаюсь, что взял с собой такого охотничка, сдаю ему наши путёвки, и мы все дружно  уезжаем в Москву.  За  одного раздолбая   ответим  все,  — объявляю свое решение и ухожу к охотоведу.

Василич мне встретился  на крыльце.

— Саныч, я всё уладил, но скажу тебе по – дружбе:  своих охотников ты распустил – хуже некуда.  Мы с тобой ещё поговорим на эту тему. Ты хочешь лично извиниться? Молодчина, это – к месту.

Ничего не ответив своему земляку, замечательному человеку, радушному хозяину  и профи-охотнику, открываю входную дверь и захожу в дом.  Михаил Николаевич выходит мне навстречу, здоровается.

— Мы с Иваном Василичем всё обсудили. Конечно, это чэпе, и с дисциплиной у вас в коллективе  неважные  дела. Учтите это на будущее, Семён Александрович.   Другой бы охотовед, На моём месте, другой бы охотовед  отобрал у вас путёвки, составил  на вас, как старшего, административный протокол и – будьте здоровы – следуйте туда, откуда приехали.  Я этого не сделал по той причине, что меня слишком многое связывает с Иван  Василичем. Он значит для меня  больше, чем хороший профессионал —  охотник. Он мне друг, и этим всё сказано.

В свою очередь, я извиняюсь, как старший группы охотников, от себя лично и от коллектива людей  за проступок  своего охотника и подчинённого. Вынув из кармана путёвки, протягиваю  их охотоведу.

— Я принял решение: мы уезжаем в Москву. Пусть этот негативный  проступок одного охотника  послужит на будущее  примером  всем остальным —  в воспитательных целях. Михаил Николаевич, возьмите ваши путёвки.

— Не кипятись, Семён Александрович, успокойся  и спрячь путёвки. Так нельзя с людьми. Из-за одного —  отвечать всем?

— Именно так, а как иначе? Василич  больше часа  рассказывал им о дисциплине в охот коллективах,  о традициях восьмидесятых и девяностых годов. Чем они слушали? Не понимаю я таких охотников. Один за всех и все за одного – вот мой принцип.

— Хороший принцип, но ты испортишь настроение остальным восьми  охотникам и подростку, который, возможно, впервые попал на охоту. Ты остынь, подумай, посоветуйся с Василичем. Спрячь путёвки, ты  всегда успеешь их мне вернуть.

— Хорошо, я подумаю, — говорю охотоведу, прячу в нагрудный карман путёвки и ухожу.

Пока шёл к дому — заимке, поостыл, подумал. В самом деле: я столько приложил сил, затратил  энергии, чтобы собрать в одном месте, в этой дальней глубинке девять человек!  Ради чего, было понятно. Но  почему девять человек должны пострадать из-за одного разгильдяя?  Ответ  мне, как  менту и юристу  в прошлом, тоже был понятен. Но местный охотовед не возражает, а настаивает, чтобы я не принимал скороспешных  и  необдуманных  решений.  Решаю остаться, но подтянуть дисциплину в коллективе необходимо. И Василич  в этом мне  поможет. В голову пришла одна мысль…

Восемь охотников и подросток  стояли всё на том же месте, ждали меня. Издалека был слышен голосистый Василич, продолжавший распекать моего провинившегося соседа.

— Что скажешь, Саныч? – обратился ко мне земляк.  – Всё уладил?

— Ничего я не уладил. Сдал  охотоведу путевки, сейчас  все  потихоньку собираются —  уезжаем в Москву.  Зайдём, Иван Васильевич, в дом на пару слов.

Василич проследовал за мной, и когда мы остались с ним вдвоём, говорю вполголоса.

— С охотоведом всё улажено, но ты помоги мне поднять на высоту дисциплину, сделай вид, что охоты нам не видать, как собственных ушей. Поможешь?

— В этом вопросе я только «за». Что мне делать?

— Ничего, выходи к народу, объяви моё решение. Давай, дуй.

— Понял тебя, Саныч.

Василич уходит, я остаюсь, начинаю собирать свои вещи – два ружья, рюкзак, милицейскую куртку и прочие вещи, разбросанные по дому.  Сажусь на кровать и немного выжидаю, затем выхожу из дома с ружьями, курткой и рюкзаком. Прохожу к своей машине возле девяти человек, провожающих меня молчанием и поворотом головы.

— Не понял? Почему не собираемся? Охота отменяется, и вы знаете и-за кого.

— Судья, убийца голубей,  чего молчишь?  Саныч путёвки сдал, сейчас сядет в машину и уедет. Кстати, ты приехал с ним, кто тебя повезет в Москву? Я лично не повезу. Я бы с  превеликим удовольствием набил тебе морду, да обстановка не располагает, и ты – мой гость,  — слышу слова справедливого  бывалого охотника. Вожусь у машины, раскладываю вещи. Не поворачиваюсь, но замечаю одним глазом, как ко мне  подходит  Александр.

— Семён Александрович, — обращается  ко мне по имени — отчеству, хотя до этого момента всегда  называл меня только по имени или по отчеству.

— Чего, Саша?

— Вы, это…  простите меня, дурака. Вы же меня знаете не один год. Когда я перепью, сверх меры  крепкого чая,  всегда становлюсь дураком.

— Знаю. Чего же ты от меня хочешь?

— Чтобы вы не уезжали. Василич, вроде бы, уладил с охотоведом проблему.  Прошу вас, заберите назад   путёвки. Пацаны  меня попеняли, и поделом. Хотите, я лично схожу с вами к охотоведу и  извинюсь? Я готов заплатить  ему деньги – за причинённый моральный ущерб.

— Ты бы лучше рассчитался с ребятами. Почему-то на даче, при поедании мяса бобра, ты  не рассказал мне, что остался их должником. Каких — то пятьсот рублей, а  сколько позора!  Саша, я бы такого не перенёс.

— Даю вам слово – я сейчас же  рассчитаюсь с Сергеем, и перед всеми извинюсь, только вы не уезжайте, и заберите путёвки.  Всякое бывает в жизни. — Сосед  говорит чистосердечно, с глубоким раскаянием.

— Ну,  ладно, Саша, больше на эту тему – ни слова. Кто старое помянет – тому глаз вон. Держи, —  В знак нашего примирения, я  протягиваю соседу   правую руку – ладонью вверх. И  все видят, что виновник чрезвычайного происшествия  «уговорил» председателя  остаться.  Не срывать же охоту на вальдшнепа!

— Саша, к тебе одно условие: ты  сейчас ложишься  спать.  В восемь часов, когда за нами придёт «буханка», я тебя разбужу.  Договорились?

— Я и сам хотел лечь и проспаться, но  как-то всё не решался.

— Иди,  спроси Василича, где прилечь, а я пошёл к охотоведу  за путёвками. Ты, кстати, тоже заглянешь к нему, но не сегодня  – перед отъездом. Всё, иди, проспись. И запомни –  пить  тебе нельзя.

—  Я знаю, — говорит сосед и виновато смотрит  на меня.

***

(продолжение следует)