Часть коллекции Морозовых вернулась из Парижа в Россию — The Art Newspaper Russia
Двадцать девятого марта Министерство культуры РФ сообщило, что для возвращения коллекции Морозовых из Парижа в Россию составили «дорожную карту». Тогда министр культуры Ольга Любимова рассказала, что процесс осложняется проблемами с логистикой: «вопрос возвращения в страну в том числе — это вопрос очень кропотливой работы со всеми участниками и выставочного процесса, и с нашими дипломатами по тому, как и в какие сроки коллекция будет возвращена». Задержание на финско-российской границе 2–3 апреля экспонатов с других выставок продемонстрировало, что санкции действительно отражаются на возвращении на родину предметов из российских музеев (эти произведения сейчас уже находятся на территории России).
Проект «Коллекция Морозовых» собрал около 170 картин и скульптур русских и французских художников, среди которых Винсент ван Гог, Поль Гоген, Эдуард Мане, Анри Матисс, Клод Моне, Пабло Пикассо, Камиль Писсарро, Огюст Ренуар, Огюст Роден, Поль Сезанн, Михаил Врубель, Наталия Гончарова, Константин Коровин, Казимир Малевич, Илья Репин, Валентин Серов и другие. Кроме картин из собраний Эрмитажа и Пушкинского музея на выставке были представлены работы из Третьяковской галереи, Русского музея, Национального художественного музея Республики Беларусь, Днепропетровского художественного музея и из частных российских собраний: музея MAGMA, коллекций Петра Авена, Владимира и Екатерины Семенихиных.
Когда произведения из этого проекта уже готовились к отправке в Россию, французское министерство культуры объявило, что две картины задержатся во Франции.
Портрет Маргариты Морозовой кисти Валентина Серова из днепропетровского музея останется, «пока ситуация в стране не позволит ее вернуть». А «Автопортрет» Петра Кончаловского из собрания олигарха Петра Авена, находящегося под санкциями, задержан с формулировкой «пока активы его владельца будут оставаться замороженными». Другие произведения из частных собраний, принадлежащие Вячеславу Кантору и Владимиру и Екатерине Семенихиным, были выданы на выставку от имени их музейных институций, то есть защищены от ареста. Однако позже агентство AFP со ссылкой на министерство культуры страны сообщило, что полотно Кантора, имя которого появилось в санкционных списках, также может быть задержано.
Почему этот проект был так важен для российской культуры (помимо того, что включает половину главных произведений импрессионистов из наших собраний)? Он своего рода святой Грааль нашей истории искусства последнего столетия.
Он объединил разделенное между Государственным Эрмитажем и Государственным музеем изобразительных искусств им. А.С.Пушкина собрание Ивана и Михаила Морозовых, которое, наряду с собранием Сергея Щукина, долгие годы было яблоком раздора между их директорами Борисом Пиотровским и Ириной Антоновой. Новый этап восприятия этой коллекции был ознаменован «примирением» мейджоров и созданием виртуального Государственного музея нового западного искусства (ГМНЗИ) — реконструкции советской институции, существовавшей между двумя мировыми войнами в Москве, где и хранились объединенные коллекции Морозовых и Щукина после революции и их национализации. Вслед за закрытием ГМНЗИ в 1948 году шедевры были примерно поровну поделены между Москвой и Ленинградом, что заложило основу для дальнейшего конфликта. Сейчас на сайте ГМНЗИ в цифровом виде и в цифровых интерьерах представлены оба собрания.
Сотрудничество Эрмитажа и ГМИИ в этом вопросе продолжилось серией выставок. Сначала воссоединенное собрание Сергея Щукина показали в Париже и Москве (в Санкт-Петербурге оно должно быть выставлено нынешним летом). Затем проект «Братья Морозовы. Великие русские коллекционеры» успели продемонстрировать в Эрмитаже в доковидном 2019 году. После злосчастная выставка открылась в Фонде Louis Vuitton в Париже — лишь только наступил просвет в карантине. Теперь наконец мы ждем московский вариант экспозиции «Брат Иван. Коллекция Ивана и Михаила Морозовых» — надеемся, что этим летом (ранее объявленные даты — 27 июня — 30 октября).
Парижская выставка собрания Морозовых открывалась с большой помпой и при громадном интересе публики. Куратором проекта выступила Анна Бальдассари — один из самых уважаемых французских кураторов, бывший директор парижского Музея Пикассо и автор предыдущего выставочного блокбастера в Фонде Louis Vuitton «Шедевры нового искусства. Коллекция Сергея Щукина», который в 2017 году установил новый мировой музейный рекорд — более 1,2 млн посетителей. В прошлогоднем интервью Бальдассари объясняла, почему, помимо картин, купленных Иваном Морозовым, — самых знаменитых полотен, ядра выставки «Коллекция Морозовых. Шедевры современного искусства», — на ней оказалось много дополнительных произведений. В первую очередь это картины, приобретенные его братом Михаилом. Однако концепция гораздо сложнее. «Еще одна особенность выставки — это дополнение коллекции Михаила и Ивана контекстом. Мне хотелось показать бэкстейдж московской жизни того времени. Идея — представить не только семью Морозовых, но и Савву Мамонтова, Павла Третьякова — больших, влиятельных меценатов. Ведь все они формировали экономический, социальный и культурный контекст, в котором складывались русские коллекции французского искусства. Для Эрмитажа, для русского зрителя это во многом второстепенный сюжет, потому что это часть вашей истории. Но нам, французам, важно видеть историческую перспективу, нам это интересно», — объясняла тогда Анна Бальдассари.
Сурия Садекова, в тот момент завотделом образовательно-выставочных проектов ГМИИ им. Пушкина и куратор проекта с московской стороны, рассказывала нашему изданию о том, как сложно, даже в прежние благополучные времена, было перевезти в Париж произведения из коллекции Щукина. «В выставке участвовало более 160 работ, рыночная оценка каждой из которых — десятки, а то и сотни миллионов евро. По правилам транспортировки музейных произведений в одном самолете не могут путешествовать работы общей стоимостью более чем на €300 млн, то есть в один самолет могли поместиться две-три картины. Логистика была безумная: 12 самолетов только из нашего музея, столько же из Эрмитажа».
Подробностей о транспортировке морозовских вещей тогда не раскрывалось, но очевидно, что проблемы были сходными — и тем тяжелее, при отсутствии прямого авиасообщения, было организовать их возвращение сегодня.
