Коллекционеры — смелые в своей страсти авантюристы — The Art Newspaper Russia
Внеинституциональное — частное — коллекционирование, бесспорно, является основой для всей системы современного искусства. С одной стороны, крупнейшие и лучшие собрания рано или поздно окажутся в музеях — не всегда тем способом, о котором мечтали сами коллекционеры, но таков уж непредсказуемый ход истории. С другой стороны, система арт-рынка базируется именно на коллекционерах, они своими приобретениями поддерживают как художников, так и обслуживающую инфраструктуру.
Революция 1917 года, в ходе которой были национализированы собрания Морозовых, Щукина, Третьякова, на много десятилетий остудила коллекционерский пыл, ведь собирательство — это именно страсть, а не расчет. Во второй половине XX века ситуация начинает меняться. Как отмечает Валерий Дудаков, крупнейший коллекционер русского искусства, «для многих коллекционирование было отдушиной в тяжелой прозаичной работе… ушли в коллекционирование люди, не сумевшие реализовать себя в работе по специальности…» Георгий Дионисович Костаки, технический посольский сотрудник, получил всемирную известность благодаря своей коллекции авангарда. Собрание Арама Яковлевича Абрамяна, уролога, послужило основой для Музея русского искусства. Профессор Сергей Николаевич Горшин передал свою первоклассную коллекцию в Химкинскую картинную галерею (да!). Все они, осознанно или нет, делали общее дело — сохраняли прошлое и настоящее для будущего.
Поражает, насколько эти люди были смелы в своей страсти. Коллекционеры сочетали авантюризм спекулянтов — каковыми они были с точки зрения советского закона, — и глубокий, отточенный вкус, к которому добавлялось немалое знание психологии. (Правила игры подразумевали, что обмен между коллекционерами значимее покупки, поэтому каждый из них старался обыграть другого, обменяв нечто ценное на что-то еще более ценное. Или, как делало старшее поколение, меняли «стенку на стенку» — совершали обмен всех произведений со стены в квартире одного коллекционера на все произведения со стены в квартире другого.)
Коллекционеры в нашей экосистеме делали и делают очень важные вещи. Пропагандой своей коллекции они, подобно археологам, раскрывают новые пласты. По замечанию Марии Цанцаноглу, директора Государственного музея современного искусства в Салониках, русский авангард, который собирал Георгий Костаки, — «это в высшей степени русское эстетическое явление, сейчас оно считается неотъемлемой частью мировой истории культуры».
Коллекции, хранящиеся в частных руках, воспитывают вкус у гостей дома. Франциско Инфанте-Арана, также вспоминая о Костаки, пишет, что «художники пользовались его приглашением, чтобы провести время в разговорах о „настоящем“ искусстве и о „настоящих“ художниках в окружении мажорного, ни на что не похожего в предыдущих культурах искусства…»
Хороший коллекционер не просто видит красоту, важность и ценность очередной покупки. Он глубоко разбирается в предмете коллекционирования, восстанавливая биографию художника, и делается лучшим экспертом по датировке, авторству и подлинности произведения.
Сэм Вагстафф, один из первых коллекционеров фотографии, более известный своими романтическими отношениями с Робертом Мэпплторпом, выступая перед студентами Института Пратта в 1978 году, сказал: «Один мой друг однажды заметил, что единственный способ изучить графику Рафаэля — это стать владельцем одного из его рисунков. Забавно, но в этом есть зерно правды, потому что, если вы действительно являетесь обладателем рисунка, вы можете изучить его во всех деталях».
