Царьград глазами авангардиста — The Art Newspaper Russia
Едва ли не лучшее литературное описание достопримечательностей и повседневности Константинополя времени русского пореволюционного исхода создано художником. Речь идет о дневнике Алексея Грищенко (1883–1977), который оказался в столице павшей империи в декабре 1919 года, а покинул ее в конце марта 1921-го. Дневник был дважды опубликован автором: сначала на французском языке в 1930 году, а затем на украинском в Мюнхене в 1961-м. Научный редактор первого русского издания, названного «Мои годы в Царьграде», прибегнул к контаминации разноязычных публикаций.
Грищенко обучался в Киеве у Сергея Светославского, в Москве у Константина Юона, потом сблизился с авангардистами из «Бубнового валета» — наставниками его стали Илья Машков и Владимир Татлин. О собственном творчестве Грищенко в дневниковом разговоре с турецкими коллегами высказывался так: «Мой метод требует наивности, ритма, простоты и глубины чувств. Все это является душой примитивов». В его работах сочетались элементы кубизма и лубка, импрессионизма, фовизма, иконописи. В годы революции Грищенко разработал теорию «цвето-динамос» и создал серию фигуративных картин, комбинируя цветовые плоскости без четких очертаний. Увы, большинство произведений этого периода утрачено. После отъезда Грищенко из Москвы его мастерская была занята Варварой Степановой, а полотна отданы студентам Государственных свободных художественных мастерских (впоследствии ВХУТЕМАС) для написания их работ.
Алексей Грищенко был не только художником, но и искусствоведом. В 1913 и 1917 годах он выпустил публикации о влиянии византийского искусства на европейскую живопись и русскую иконопись. Автор придерживался мнения, что последователями византийских мозаик Хоры, Равенны, Торчелло стали Чимабуэ, Джотто и Рублев: «Византийский костер имеет такую силу, что огонь, который зажегся от него в наших землях, ничто не в силах было потушить». Сразу после революции Грищенко участвовал в создании новой культурной системы, был профессором живописи в упомянутых Свободных мастерских. Но скоро разочаровался в советской власти и решил проверить теорию практикой — достичь Второго Рима. В ноябре 1919 года он оказался в Севастополе, где поступил помощником на камбуз грузового корабля, шедшего в Яффу через Константинополь.
Сойдя с парохода без паспорта и почти без денег, он готов был на первых порах есть лук без хлеба и мыкаться в еврейской ночлежке или болгарском госпитале. Самое главное, что Константинополь полностью оправдал ожидания художника и буквально влюбил его в себя. В дневнике он пишет о храмах и крепостных стенах города, о кофейнях и локандах, об уличных ребятишках и дервишах, о городских базарах и вывесках, о музеях и кукольном театре — карагезе.
Художник много общался с коллегами — Виктором Бартом, Владимиром Бобрицким, Екатериной Катуар. Друзьями его были Леонид Сологуб и Дмитрий Измайлович, разделявший увлечение византинистикой. Однако Грищенко не хотел замыкаться в эмигрантском кругу. Французский язык он знал давно, турецкий начал учить на пароходе, английский — на острове Принкипо. Очень скоро освоился в среде константинопольских интеллектуалов, зачастил на местный Монпарнас — в квартал Шишли. Ближе русских живописцев ему стали турецкие импрессионисты из так называемого поколения 1914 года — Намык Исмаил, Ибрагим Чаллы. Хотя Грищенко и сожалел об их консерватизме и о том, что следовали они мюнхенской школе, а не парижской.
Зарабатывал он на жизнь частными заказами, которые находил в среде местных и иностранных предпринимателей и чиновников. А еще он неутомимо изображал город. По собственным его словам, только за 1920 год он исполнил более сотни акварелей.
Впрочем, Грищенко не планировал надолго застрять на берегах Босфора и настойчиво обивал пороги дипломатических миссий, главным образом стран Антанты. Ему помог Томас Уиттмор, крупный американский археолог. Художник писал интерьеры бывших византийских базилик и монастырей, копировал мозаики, и Уиттмор с удовольствием приобрел 20 акварелей. Этот гонорар помог Грищенко получить греческую визу: он намеревался поехать в Морею для изучения фресок Мистры. Впереди его ждали успехи во Франции, но любовь к Константинополю он сохранил до конца дней.
