Зачем СССР потребовался маузер «Боло»
«Град обреченный» роман братьев Стругацких
История оружия. Не так давно на сайте ВО возникла дискуссия по поводу расстрела в Катыни. Был ли он, не был – сейчас не об этом. Речь о том, что многие читатели ВО до сих пор считают, что главным оружием чекистов, в том числе и тех, кто занимался ликвидацией осужденных, были «старые добрые наганы». И с этим, в принципе, никто и не спорит. Наган – оружие в России традиционное и популярное, но… вот почему-то в Советской России сразу же после окончания Гражданской войны не стали апеллировать к былым традициям и решать вопрос с развитием собственного производства этих револьверов в Туле, а подумали о том, чтобы вооружить современными образцами самозарядного оружия, причем в первую очередь, оперативный состав ВЧК-ОПТУ.
Вопрос был только лишь в том, где его взять.
И… место сразу же нашлось – вчерашний лютый враг, а сегодня потенциально лучший друг – Веймарская Германия. Жива была память о том, что в России еще с дореволюционного времени немецкие пистолеты «Маузер» пользовались популярностью, которая стала еще больше в годы Гражданской войны.
Кожанка и маузер стали «визитной карточкой» чекистов, комиссаров, экипажей «агитбронепоезда товарища Троцкого» и разного рода атаманов, батек и… матросов-анархистов. В общем, именно маузер, а отнюдь не «старый добрый наган» сделался своеобразным символом революции, так что даже в годы гражданской войны в Испании 1936–1939 годов мода на него, как именно символическое оружие революции, возродилась опять, и носили их там и анархисты Дуррути, и канадские добровольцы и… советские военные советники.
Окно в Азию
Ну а для Германии «дружба» с СССР после поражения в Первой мировой войне явилась чем-то вроде «окна», только не в Европу, а в Азию. Военно-политическое руководство Германии посчитало пересмотр итогов войны делом неизбежным. Но для этого нужна была мощная экономика и хорошо вооруженная армия. То есть нужно было и страну после поражения с колен поднимать, и работать над созданием новейших образцов стрелкового оружия для грядущей войны.
Государственный министр фом Ратенау (который как раз и положил начало возрождению германской военной промышленности) по этому поводу, выступая перед генералитетом рейхсвера, сказал:
Но, чтобы новое оружие создавать, требовалось загрузить станки и оборудование производством оружия старого. Требовалось платить рабочим зарплату, чтобы они могли накормить свои семьи и платить налоги в казну, требовалось…
Что?!
В первую очередь – производство и хорошо отлаженный сбыт готовой продукции. А вот с этим дело в послевоенной Германии обстояло не слишком хорошо.
Исторически сложилось так, что в Германии промышленность, производившая оружие, делилась на два сектора: частный и государственный.
Центры оружейного производства находились в таких городах, как Зуль и Нюрнберг, Берлин и Лейпциг, а также Эрфурт и Киль. Крупные государственные арсеналы находились в Амберге, Данциге и, конечно же, в Берлине и Эрфурте, в Потсдаме и Шпандау, и там выпускалось оружие для армии, а многочисленные частные фирмы выпускали гражданское и спортивно-охотничье оружие или же их привлекали к выполнению армейских заказов на оружие в условиях чрезвычайных обстоятельств. В частности, десятки средних и мелких оружейных фирм и небольших машиностроительных заводов с успехом подключились к работе по содействию производству на государственных арсеналах в годы Первой мировой войны.
Теперь эти фирмы вновь перешли на изготовление своей традиционной продукции, то есть занялись производством охотничьего, гражданского и спортивного оружия, и различных… бытовых изделий, например – велосипедов. Труднее пришлось государственным арсеналам, которым по Версальскому договору производство оружия было ограничено, но… полностью не запрещено, то есть выпуск стрелкового оружия для рейхсвера договор все же разрешал.
И… уже с начала двадцатых годов в Германии начался процесс возрождения военного производства. А уже в конце первого послевоенного десятилетия начаты работы по созданию перспективных образцов различного стрелкового оружия.
Надо отдать должное германским оружейным компаниям, которые сумели за границей (в таких странах, как Швейцария, Швеция, Нидерланды или СССР) развернуть не только значительные по объему научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, но и наладить производство целого ряда образцов.
Ну, а Советская Россия, установив с Веймарской республикой довольно тесные политические, торговые и военные контакты, тоже получила свою долю образцов современного короткоствольного оружия.
В 1920 году фирма Waffenfabrik Mauser предложила германской полиции очередную модификацию своего знаменитого К.96 – мод. 1920, общая длина которого составляла 256 мм, а длина ствола – 99 мм.
Такая длина появилась не случайно: Германии было запрещено производить пистолеты калибром от 9 мм и выше, при этом стволы длиннее 100 мм также не допускались.
Магазин у этих пистолетов мог быть и на 6, и на 10 патронов, щечки рукоятки – из дерева или пластмассы. Впоследствии под эту модель оружия стали переделывать и пистолеты более ранних выпусков, причем, не только калибра 7,63-мм, но и 9-мм пистолеты «парабеллум». Ну, а в 1922 году Германия и Советская Россия подписывают знаменитое Раппальское соглашение и начинают между собой торговать!
СССР приобретает пистолеты «Маузер» (в основном это были 7,63-мм пистолеты обр. 1912 года, сохранявшиеся на складах), а затем Веймарской республике заказали еще около 30 тыс. пистолетов «Маузер» «Боло» (то есть «большевистский» – так стали называть эту модель маузера на Западе ввиду ее массового сбыта именно в СССР, хотя этот пистолет закупался и рядом других стран) образца 1920–1921 года (в разных источниках эта модель датируется этими двумя годами) под 7,63×25-мм маузеровский патрон.
В ходе Советско-финляндской войны такими маузерами (в качестве дополнительного оружия к трехлинейному карабину) вооружали лыжников-разведчиков РККА. В годы Великой Отечественной войны некоторое количество этих пистолетов передали советским партизанам и ими вооружались командиры некоторых партизанских отрядов.
В 1926 году на смену маузеру мод. 1912 пришел 7,63-мм модернизированный образец мод. 1926. Конструкторы упростили технологию изготовления, у ствола было сделано утолщение возле патронника. Другой стала и конструкция предохранителя, флажок которого теперь мог фиксироваться в трех положениях.
Но и после всех этих улучшений он оставался коммерческим оружием и также закупался СССР для командного состава РККД и НКВД, а потом использовался уже в годы Великой Отечественной войны.
Кстати, в 1930-е годы в СССР также имели хождение пистолеты «Маузер» полицейских и коммерческих моделей, на основе 7,65-мм патрона «Браунинг», с автоматикой на основе отдачи свободного затвора. Это был пистолет калибра 7,65-мм модели 1914/34, созданный известным оружейником фирмы Йозефом Никлем. Он успешно зарекомендовал себя за два с половиной десятилетия службы в полиции Германии, а пользоваться им не гнушался и старший командный состав НКВД и Красной Армии.
Попадали в СССР и испанские маузеры – знаменитые «Астры», особенно в период испанской гражданской войны. Отметим, что в СССР и старые запасы, и новые трофеи использовались не только в НКВД, но и в армии. В 1943 году, например, гвардии полковник Л. Брежнев получил в награду именно пистолет «Маузер».
Впрочем, подобная практика, на удивление, была продолжена и в наши дни. Например, губернатор Пензенской области (ныне покойный), единоросс Василий Бочкарев 2004 году получил от Минобороны не какой-то там ПМ, а именной маузер К-96.
Отметим, что в те же 20-е годы производство копий патронов 7,63х25 маузер было налажено в СССР на Подольском патронном заводе.
Вместе с большим опытом эксплуатации маузеров именно это обстоятельство и определило выбор нового советского патрона для пистолета – в 1930 году на вооружение принимается 7,62-мм патрон, известный ныне как 7,62х25 ТТ, лишь незначительным образом отличающийся от 7,63-мм маузеровского.
Интересно, но в Интернете в одном из материалов встретился и такой пассаж, что «мнение о маузере»C-96 на советской службе как об «оружии расстрельных команд» – дань скорее идеологии, чем истории». То есть это означает, что кто-то такое мнение все-таки высказывал. Вот только любопытно было бы узнать, на чем оно хотя бы как-то было основано. Но… как раз этого-то узнать и не удалось!
Правда, есть логика, на которую ряд читателей ВО постоянно уповает.
Логика в том, что маузеры были закуплены для органов ВЧК-ГПУ не случайно (просто так и обычными наганами можно было бы обойтись), а для удобства пользования и чтобы подчеркнуть их элитарность.
Так что кто-то из чекистов вполне мог использовать маузер и для «этого», поскольку наган в качестве расстрельного оружия неудобен. Все-таки дело неприятное во всех отношениях, даже для отъявленных мерзавцев, и хочется с ним покончить поскорее. А наган для этого не слишком хорош: семь раз стрельнул, а потом семь раз крути барабан, работай шомполом, вставляй патроны. Маята, да и только!
Ну, а теперь немного о том, что могут сказать гильзы от маузера, найденные на месте массовых расстрелов, если таковые найдены.
Тут важно время захоронения, а не гильзы.
До 22 июня 1941 года это могут быть и маузеровские, и нагановские гильзы, и это будет все наше, родное, энкавэдешное.
В захоронениях после этой даты ни в чем уверенным быть нельзя, хотя вряд ли бы немцы стали возиться с нашими «наганами», уж больно они в начале войны презирали и нас, и все наше.
Правда, на гильзах есть маркировка – наша и «не наша».
Но мы ведь и патроны к маузерам у немцев тоже закупали, вот только до каких пор и как быстро их потом израсходовали?
Так что все эти вопросы пока покрыты «темным мраком». И их гораздо больше, чем ответов!
