Александр Карповецкий

НА ОХОТЕ

рассказ, часть одиннадцатая

МУЗЫКАЛЬНАЯ КАРЬЕРА

—  Я был молодым лейтенантом, что-то играл из классики, неплохо, как мне казалось, пел из «Машины времени», «Битлов». Веселил ребят, как вас сейчас, в своем управлении. Меня внедрили – «познакомили» — в одном ресторане со Стасом, организовавшем, если помнишь, в шестьдесят девятом году группу  «Цветы».  Анастас Микоян — младший был студентом, увлечённым движением «хиппи». А разные «движения» тогда у нас не приветствовались, их надо было контролировать. По этой причине я и оказался в группе «Цветы». И если были в Советском Союзе музыкальные супергруппы, то коллектив, созданный Стасом Наминым, стал таким  вполне заслуженно. А сколько выросло из него артистов, достойных, с большой буквы —  Зала славы поклонников музыки.  Моими друзьями стали: Предтеченский – вокал, Валерий Диордица- гитара, Александр Грицинкин – клавишник, Юра Вильнин – бас-гитара, Игорь Иванькович – соло- гитара, ну и ударные —  сам Стас. Вспомни, Саныч,  эти песни: «Скажи мне «да», «Стучат колеса где-то», «Старый рояль»,  «Есть глаза у цветов», «Летний вечер», «Рано прощаться», «После дождя», «Богатырская сила», «Мы желаем счастья вам» и другие популярные хиты семидесятых и восьмидесятых.  Под них  мы с  тобой, и не только мы – вся молодёжь – дружила  и влюблялась, ссорилась и мирилась, танцевала в городских парках и сельских клубах, ездила в стройотряды и на картошку.  Согласен со мной?

— Согласен, Дмитрич. Если бы ты знал, как я люблю музыку и песни семидесятых и восьмидесятых! Мой кумир —  Антонов, но Стаса Намина тоже, не любить – просто  невозможно.

— Сыграю я тебе Антонова, и спою. Будучи штатным  сотрудником своей крнторы, я всей душой полюбил, слился с коллективом группы «Цветы». Сколько раз я заменял Александра – клавишника. Он заболел – вместо него уезжаю на гастроли я. А по приезду в Москву я приходил в управление, доставал бумагу и строчил рапорт —  отчет о проделанной работе.  Работа была у меня такая.  И наступил в моей служебной карьере такой период, что я уже не знал: то ли я служу в КаГеБэ,  то ли работаю клавишником у Стаса.

Наливай, Саныч, расскажу тебе один произошедший со мной прикол.

—  После  каких-то зарубежных  гастролей, —  уже позабыл, где мы и были, —   звонит мне Стас. Приходи, говорит, завтра в один известный  ресторан, Саша заболел.  Заменишь его, если, конечно, хочешь заработать.  А кому, скажи,  не нужны были деньги?   Зарплату я отдавал родителям,  затем просил у них по  трёшке.   А сам был холостой, ветреный.  Маши рядом нет?

— Нет, в доме, с  кастрюлями  и посудой разбирается.

— Любил приударить за женщинами, а эти бестии умеют заглядывать в твой карман.  За один вечер в ресторане  Стас мне   платил…,  одним словом, приличные бабки.  Играли мы тогда, как сейчас помню – «Летний вечер».  Вспоминаешь? «Летний вечер тёплый самый был у нас с тобой. Разговаривали с нами звёзды и прибой…» — Полковник тихонько напел знакомый мотивчик.

— И тут заходит   в ресторан наш начальник управления – генерал со своей свитой. Сели за ближние к сцене столики.  Генерал смотрит на меня  в упор, метров с пяти,  и говорит свите:  «смотрите, это же наш  Зарубин». Его свита,  как воды в рот набрала – молчит .  Я, вместе со всеми,  продолжаю  играть и петь эту чудо-песню. «Это таким образом  советские чекисты  зарабатывают  себе на жизнь?»  И  опять — его замы, и один кадровик —  ни слова, ни полслова.  «Кто мне из вас может объяснить: почему старший лейтенант Зарубин  здесь поёт?  Уволить его завтра же и – доложить!» — говорит генерал и уходит из ресторана. Свита – за ним.

— Уволили?

— Если бы  не  Евгений  Викторович, мой прямой начальник, точно бы выбросили, без выходного пособия, на гражданку. Шеф был мужиком, своих не сдавал, и не подставлял. Написал он  рапорт, чуть приврал, дескать, группа «Цветы» — очень сложная группа, с «хиппи» — уклоном.  Она  находится до сих пор  у нас в  разработке, и так далее. Отстоял меня перед генералом. Но очередное звание —  «старший лейтенант» -этот солдафон задержал мне на целый год.

— А как воспринял Стас своё стукачество?

— По — мужски. Пришлось всё рассказать начистоту, покаяться.  От меня Стас не отказался, всё уговаривал, чтобы я бросал свою могущественную контору и приходил к нему зарабатывать деньги. Но я всё отнекивался да  отшучивался, продолжая играть от случая к случаю,  вместо клавишника  Саши.  А  со Стасом  до сих  пор перезваниваемся.  — В  две тысячи девятом году группа отмечала сорокалетний юбилей, тебя приглашали? – интересуюсь у седого полковника.

— Само собой разумеется, Саныч. Налей мне ещё, пока Маши нет. Счас пойду, сделаю тебе Антонова. Что предпочитаешь услышать    с его репертуара?

— Всё люблю, что умеешь, то и сыграй. Например, из раннего  Антонова — «Несёт меня течение». – Наливаю полковнику чай, но из  дома уже  выходит Мария и направляется к нам. Николай Дмитриевич в спешке выпивает, успевает достать в    семьсот граммовой банке маленький маринованный  огурчик. Он оставляет  меня за столом,  спешит к музыкальной установке, щелкает включателем и,  пододвинув поближе   к лицу  микрофон, пробует первые аккорды.  И вот уже песня моей юности набирает силу, проплывает  над  лесным хутором из трёх домов, и проснувшимся от зимней спячки весенним лесом, взмывает вверх, уносится за проплывающие над нами   белые  облака, а спустя некоторое время,  возвращается  из-за леса — обратно к нам — раскатистым   звонкоголосым эхом.

«Несёт меня течение сквозь запахи осенние,

И лодку долго кружит на мели.

Сплетают руки лилии, сплошной зелёной линией.

Всё больше, больше, больше отделяют от земли.

А мимо гуси – лебеди любовь мою несут.

Пора прибиться к берегу, да волны не дают…»

***

(продолжение следует)